 Величайший знаток глубин человеческого духа, преп. Исаак Сирин в своем 41-м слове говорит: "Восчувствовавший свой грех выше того, кто молитвою своею воскрешает мертвых; кто сподобился видеть самого себя, тот выше сподобившегося видеть ангелов". Вот к этому познанию самого себя и ведет рассмотрение вопроса, который мы поставили в заголовке.И гордость, и самолюбие, и тщеславие, сюда можно прибавить - высокомерие, надменность, чванство, - все это разные виды одного основного явления - "обращенности на себя". Тщеславие и гордость, по "Лествице", как отрок и муж, как зерно и хлеб, как начало и конец.
Симптомы тщеславия, этого начального греха: нетерпение упреков, жажда похвал, искание легких путей, непрерывное ориентирование на других - что они скажут? как это покажется? что подумают? Тщеславие издали видит приближающегося зрителя и гневливых делает ласковыми, легкомысленных - серьезными, рассеянных - сосредоточенными, обжорливых - воздержанными, и т.д. - все это, пока есть зрители. Той же ориентировкой на зрителя объясняется грех самооправдания, который часто вкрадывается незаметно даже в нашу исповедь: "грешен как и все... только мелкие грехи... никого не убил, не украл".
Бес тщеславия радуется, говорит преп. Иоанн Лествичник, видя умножение наших добродетелей: чем больше у нас успехов, тем больше пищи для тщеславия. "Когда я храню пост, я тщеславлюсь; когда же, для утаения подвига моего, скрываю его - тщеславлюсь о своем благоразумии. Если я красиво одеваюсь, я тщеславлюсь, а переодевшись в худую одежду, тщеславлюсь еще больше. Говорить ли стану - тщеславием обладаюсь, соблюдаю молчание - еще больше оному предаюсь. Куда это терние не поверни, все станет оно вверх своими спицами". Стоит появиться в душе человека доброму чувству, непосредственному душевному движению, как сейчас же появляется тщеславная оглядка на себя, и вот - драгоценнейшие движения души исчезают, тают, как снег на солнце. Тают, значит, умирают; значит - благодаря тщеславию - умирает лучшее, что есть в нас, значит - мы убиваем себя тщеславием и реальную, простую, добрую жизнь заменяем призраками. А тщеславие рождает гордость...
Гордость есть крайняя самоуверенность, с отвержением всего, что не свое, источник гнева, жестокости и злобы, отказ от Божией помощи, "демонская твердыня". Она - "медная стена" между нами и Богом (Авва Пимен); она - вражда к Богу, начало всякого греха, она - во всяком грехе. Ведь всякий грех есть вольная отдача себя своей страсти, сознательное попрание Божьего закона, дерзость против Бога, хотя "гордости подверженный как раз имеет крайнюю нужду в Боге, ибо люди спасти такого не могут" ("Лествица").
Откуда же берется эта страсть? Как она начинается? Чем питается? Какие степени проходит в своем развитии? По каким признакам можно узнать ее?
Последнее особенно важно, т.к. гордый обычно не видит своего греха. Некий разумный старец увещал одного брата, чтобы тот не гордился; а тот, ослепленный умом своим, отвечал ему: "Прости меня, отче, во мне нет гордости". Мудрый старец ему ответил: "Да чем же ты, чадо, мог лучше доказать свою гордость, как не этим ответом!"
Во всяком случае, если человеку трудно просить прощения, если он обидчив и мнителен, если помнит зло и осуждает других, то это все - несомненно признаки гордости.
В "Слове на язычников" Св. Афанасия Великого есть такое место: "Люди впали в самовожделение, предпочтя собственное созерцание божественному". В этом кратком определении вскрыта самая сущность гордости: человек, для которого доселе центром и предметом вожделения был Бог, отвернулся от Него, впал в "само-вожделение", восхотел и возлюбил себя больше Бога, предпочел божественному созерцанию - созерцание самого себя.
В нашей жизни это обращение к "самосозерцанию" и "самовожделению" сделалось нашей природой и проявляется хотя бы в виде могучего инстинкта самосохранения, как в телесной, так и в душевной нашей жизни.
Как злокачественная опухоль часто начинается с ушиба или продолжите-льного раздражения определенного места, так и болезнь гордости часто начинается или от внезапного потрясения души (например, большим горем), или от продолжительного личного самочувствия, вследствие, например, успеха, удачи, постоянного упражнения своего таланта.
Часто это - так называемый "темпераментный" человек, увлекающийся, страстный, талантливый. Это - своего рода извергающийся гейзер, своей непрерывной активностью мешающий и Богу, и людям подойти к нему. Он полон, поглощен, упоен собой. Он ничего не видит и не чувствует, кроме своего горения, таланта, которым наслаждается, от которого получает полное счастье и удовлетворение. Едва ли можно сделать что-нибудь с такими людьми, пока они сами не выдохнутся, пока вулкан не погаснет. В этом опасность всякой одаренности, всякого таланта. Эти качества должны быть уравновешены полной, глубокой духовностью.
В случаях обратных, в переживаниях горя - тот же результат: человек "поглощен" своим горем, окружающий мир тускнеет и меркнет в его глазах; он ни о чем не может ни думать, ни говорить, кроме как о своем горе; он живет им, он держится за него, в конце концов, как за единственное, что у него осталось, как за единственный смысл своей жизни.
Часто эта обращенность на себя развивается у людей тихих, покорных, молчаливых, у которых с детства подавлялась их личная жизнь, и это порождает обидчивость, мнительность, кокетство, желание обратить на себя внимание...
Итак, сосредоточенность на себя уводит человека от мира и от Бога; он, так сказать, отщепляется от общего ствола мировоззрения и обращается в стружку, завитую вокруг пустого места.
© Священник Александр Ельчанинов
|
