Я уверен, если бы Андрей Дмитриевич Сахаров дожил до наших дней, он изменил бы свое отношение к либеральной свободе. Уверенность в этом придает мне, во-первых, то, что в роду Сахарова были священники. Во-вторых, Андрей Дмитриевич всегда болел душой за судьбу русского народа, и на современном этапе он бы встал на сторону уставшего от вседозволенности простого человека. В-третьих, пример Солженицына, который так же, как Сахаров, в советские времена выступал против коммунистической монополии на истину, но, узрев плоды либеральной свободы в России, кардинально изменил свои взгляды. Понятие свободы неразрывно связано с понятием человека как личности, как образа Божия. Свобода есть только у духовных существ, т.е. у Бога, Ангелов и человека. Свобода - категория духа, но не материи. Там, где материя, - свободы нет. Чем отличается человек от животного? Животные действуют в рамках отведенных для них Творцом законов, не выходя за грань их, отчего вся их жизнь – сплошная песнь своему Создателю. Жизнь по законам выливается в хвалу своему Законодателю. Как красивый и совершенный самолет – хвала его конструктору, но никак не железу. Отсюда простой вывод: изначальной целью жизни человека также должна быть хвала Создателю. Чем воспеваем мы славу Божию? Своей жизнью по заповедям. Жизнью в правилах, правильной, т.е. праведной. Любое уклонение от заповедей есть предательство своего Создателя, есть нелюбовь, а в итоге – смерть. Когда-то французские просветителя бросились защищать естественную свободу человека, призывая слушать голос естественного желания, голос своей природы. Все правильно, кроме одной маленькой детали: у животных нет свободы, они действуют по влечению, но само влечение – вложено и уже ограничено Создателем. У человека же ограничителя нет, ему Бог дал свободу. Зачем? С какой целью? Осужденные в зоне часто спрашивают меня: зачем Бог дал нам эту свободу, из-за которой мы здесь сидим? Создал бы нас запрограммированными на добро! Я им отвечаю: мог бы. Но тогда мы были бы обыкновенной и очередной скотиной. Но скотины и без нас хватает… Итак, свобода дана, оказывается, для какой-то более высшей цели, которой не обладают животные. Эта цель - любовь. Животные слушаются Творца по вложенным «насильно», извне в них законам. Здесь нет любви. Вернее, любовь есть, но это любовь не самого творения, а любовь Творца. В поведении тварного мира мы наблюдаем любовь и красоту Создателя, сотворившего такое. От человека Господь хочет, чтобы тот приобщился к высшей, Божественной, истинной любви. Для этого Господь, даруя нам способность любить, вынужден был дать и необходимое приложение для этого – свободу. Свобода – не цель, она лишь условие. Необходимое условие любви. «Свобода есть способ жизни, присущий любви» , - писал И.А. Ильин. Мы имеем свободу, чтобы СВОБОДНО действовать в рамках закона Свыше. Животные действуют в рамках закона, и у них нет проблем наркомании, самоубийств, предательства… Решение всех наших проблем – в возвращении к своему первоначальному замыслу Творца о нас. Но только – свободное возвращение. Парадокс здесь в том, что свободное волеизъявление человека состоит в том, чтобы предаться в волю Божию - свободно. То есть свобода нам дана для того, чтобы мы свободно отказались от свободы, отказались от предательства своего Творца и вошли в то поле ограничений, закона, заповедей, в котором животные находятся по воле Свыше, несвободно. Н.А. Бердяев писал: «Если нет Бога, человек есть существо, целиком зависимое от природы и общества, от мира и государства. Если есть Бог, то человек - существо духовно независимое. И отношение к Богу определяется не как зависимость человека, а как его свобода» . Истинной любви без свободы быть не может. Учитель может заставить учеников слушаться, писать, молчать…. Но заставить полюбить себя – не может. Любовь – единственное, что требует непременно свободы. Но что такое любовь? Всегда ли правильно мы ее понимаем? Мы проследили, что животные своим поведением осуществляют любовь. Но не свою личную, а любовь Творца. Любовь – это жизнь в правилах. То же касается человека. Жизнь в правилах, т.е. жизнь праведника – красива. Пусть сам я не святой, но святость душе моей привлекательна. Душа по природе свята, христианка. Нарушение же правил называется пре-ступлением, нелюбовью. Человек пере-ступает границу поля правила. Иоанн Богослов говорит об этом: «Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его» (2 Ин. 1:6). Это замечательно понимал, например, Пушкин. В повести «Дубровский» он раскрывает глубочайшую мысль: любовь на земле можно найти только внутри соблюдения заповедей! Как только человек пытается вырваться за границы поля заповедей Божиих, там любви – нет! Любовь убивается страстями, грехами, беззакониями перед Богом. «Делающий грех есть раб…». Троекуров пытается найти счастье в силе, подавлении, тщеславии, т.е. в грехе, для чего переступает границы совести. И хотя он изо всех сил делает вид, что он богат, обеспечен, властен, а значит - счастлив своей силой и богатством, но мы видим, что это не так. «Победа не радовала его сердца», - замечает автор. Владимир Дубровский тоже переступает границу дозволенного – мстит, грабит, - и Бог не дает ему счастья. Хотя делают они это ради справедливости, успеха, довольства и т.п. Как сегодня. А Маша, наоборот, все это отдает ради непреложности нравственного закона, берет на себя не богатство и честь, а крест смирения перед законом - и непременно получит счастье, как его получила оставшаяся в рамках закона Татьяна Ларина. Счастье - в смирении перед волей Божией. Любовь только там, где человек свободно вернулся к воле Божией, к заповедям. Вся сила повести «Дубровский», весь ее строй, вся ее логика ведут только к одной высшей точке - последним словам Марьи: «Нет. Поздно, я обвенчана, я жена князя Верейского! Прикажите освободить его и оставьте меня с ним» - «возразила она с твердостью». Вот это любовь! Но не к мужчине, а к правилу. И в этом сила! Вот на этой силе держалось все наше государство, в ней его непобедимость. Счастье - в отказе от свободы вседозволенности ради несения креста, а не в отвержении креста ради свободы (что делают все, кроме Марии). И все остальное меркнет перед этим: слава, почет, богатство, справедливость, земная любовь… Если же искать свободы ради вышеперечисленного, это заведет нас в тупик, где, по мысли Достоевского, все позволено. Итак, свобода – не самоцель, а лишь необходимое условие высшей цели, и они (свобода и любовь) понимаются только в связке, причем связке иерархической: любовь – цель (т.е. выше, важнее), свобода - условие. И конечно, понятие свободы всегда религиозно и без высшей цели не определяется. В этой единой связке необходимо вспомнить еще одно понятие – жертва. Любви без жертвы – нет. Чтобы проявить любовь, необходимо освободиться от мешающего этому. Поэтому та христианская аскеза, над которой до сих пор подтрунивают либеральные СМИ, на деле оказывается необходимым условием для высшего проявления человеческой жизни – истинной любви. Чтобы осуществить любовь, надо пожертвовать: матери – удовольствиями ради ребенка, воину – отдыхом ради битвы, врачу и учителю – временем ради подопечных, начальнику – выгодой ради подчиненных! Только в этом добровольном отвержении возможно осуществить любовь. Нет жертвы – нет и любви. В.А. Жуковский в книге «Что есть свобода» (1846) поясняет: «Что есть свобода? Способность произносить слово «нет» мысленно или вслух» . Коротко и ясно. Так же мыслил Н.В. Гоголь: «Свобода не в том, чтобы говорить произволу своих желаний: да, но в том, чтобы уметь сказать им: нет» . Ф.М. Достоевский писал неожиданно: «Самодержавие - причина всех свобод России.. По-иностранному - тирания, по-русски - источник всех свобод» . Сегодня подобное не цитируют – мешает пропаганде либеральной свободы. В мире материальном свободы нет. Тело - несвободно. Оно подчинено материальным законам. Мы не можем изменить законы материального мира. Но мы можем эти законы использовать - свободно! - на пользу или во вред, для жизни или для смерти. Встречу с человеком, свободное время, машину, телефон, эту Сахаровскую конференцию, этот зал, книгу, статью – все это можно использовать для спасения души, а можно – для гибели ее. На примере понятия «свободы» мы видим, как опасно эти основные мировоззренческие понятия трактовать в отрыве от остальных. Свобода идет обязательно в цепочке с понятиями «дух, любовь, личность, бессмертие, Бог». В отрыве от правильного понимания этих религиозных категорий понятие свободы теряет смысл. Святейший Патриарх Кирилл отмечал на Рождественских чтениях: «Идеологии не могут одновременно удовлетворить требованиям свободы и нравственности. Они стремятся либо к ограничению человеческой свободы (тоталитаризм), либо к игнорированию нравственного начала (либерализм). Идеологам не дано объединить одно и другое в синтезе». Если мы будем говорить о свободе ради свободы, она вдруг превратится у нас в… произвол. Что и почувствовал поздний Солженицын. Каждый на своем опыте мог ощутить, что если он попытался приобрести свободу от всех стесняющих его условностей, обстоятельств, людей, - он неожиданно оказывается перед ненужной ему свободой, которую теперь он не знает, куда девать и что с ней делать. Знаете, как ребенок, который отобрал все игрушки у окружающих – и остался один. Так и все мы сегодня – богатые, обеспеченные, сытые – но в полном унынии и одиночестве. Имеем свободу, но счастья не имеем. Это свидетельствует о том, что свобода не может быть ценностью абсолютной: она должна быть использована ради чего-то превосходящего ее по значительности, достоинству, ценности. Протоиерей Шмеман отмечал: «Бог создал нас не для какой-то отвлеченной свободы, а для Себя, для приобщения нас к полноте жизни» . Два слова о толерантности. Православная веротерпимость означает терпение людей иных убеждений (ибо и они - образ и подобие Божие, хотя и искаженный), но самих людей, а не их верований, как того требует толерантность! Никакой компромисс между абсолютной Истиной и ложными верованиями и убеждениями невозможен. Действительно, разве потакание заблуждениям других людей - это проявление любви? Настоящая любовь состоит в том, чтобы вылечить заблуждающихся словом истины, избавить ближнего от его заблуждения, подать руку, а не потакать ему, не поощрять его блуждания. Сегодня многие почувствовали вкус безграничной свободы: комфорта, отдыха, карьеры, славы, свободы не рожать детей, свободы не ухаживать за своим престарелыми родителями, свободы определять свою сексуальную ориентацию и даже менять пол… Какие возможности открылись перед человеком, какая пьянящая свобода! Только адекватного этой огромной свободе счастья при этом – нет и быть не может! Эти люди делают вид, что счастливы. Бедные люди! Они не знают истинного блаженства: блаженства отказа от этой свободы. Когда тебе наливают – а ты не пьешь! Когда красавицы соблазняют – а ты не раб. Когда над тобой смеются - а ты их жалеешь. Когда тебя принимают за быдло – а ты Царь своей истинной свободы, свободы от греха. Когда тебя убивают – а ты молишься за своих распинателей, как это делала преподобномученица Елизавета Феодоровна. А есть высшая свобода – пойти свободно на смерть – за эти правила, за Истину. Вот этого наши любители демократических свобод понять никак не могут. Поэтому, видимо, кричат о том, что наши деды в 1942 году шли на смерть не свободно, а под дулами пистолетов! Они не могут понять, как можно с радостью идти на смерть. Можно! Геи, даже попав наконец на Красную площадь, не получат такой радости, как наши воины, выходя из вшивых окопов навстречу мучительной смерти. Свободно выбрать крест – и есть высшая свобода. Крест материнства, крест врача и учителя, крест патриота, крест радетеля за народ, крест христианина… Крест смерти за Истину, за Христа. И хочется верить, что Россия наконец скинет рабское иго свободы без Христа, свободы вседозволенности и презрения правил-заповедей и вновь выберет свободу смирения и Голгофского Креста. Да поможет ей в этом Бог!