Григорий поменял Копенгаген на Обнинск в Калужской области. В Шереметьево сотрудница паспортного контроля долго удивляясь, что кто-то желает переселиться в Россию, когда все из нее уезжают. На ее вопрос, зачем он решил так сделать, Гриша начал ей читать Тютчева: "Умом Россию не понять, аршином общим не измерить: у ней особенная стать - в Россию можно только верить".

 Второй раз Григорий читал Тютчева в гостинице, где ему нужно было переночевать. На регистрации, увидев иностранный паспорт, Грише сообщили, что есть номера по 2 тыс. рублей, хотя из прайс-листа, который висел рядом, было ясно, что обычный номер для русского стоит 500 рублей, а для иностранца - 700. Пришлось снова читать Тютчева, после чего Гришу поселили как русского, за 500.

Казаки-некрасовцы

 Григорий - потомок тех донских казаков, которые в 1707 г. участвовали в знаменитом казацком восстании, названном Булавинским по имени атамана Кондрата Булавина. Восстание началось с отказа казаков выдать царским войскам беглых солдат, которых свободные казаки «укрывали» у себя на Дону. После подавления восстания несколько тысяч казаков во главе с атаманом Игнатом Некрасовым, соратником Кондрата Булавина, ушли на Кубань. Часть из них оказалась на территории современной Болгарии. С тех пор некрасовская деревня Татарица в Болгарии просуществовала более 250 лет замкнутой общиной-островом, неизменно сохраняя русские традиции, язык и старообрядческую веру. Там и родился Григорий.

 "Мои предки были старообрядцами, — рассказывает он, - но я уверен, что они не понимали, что это значит! Просто верили в Бога так, как это делали их деды, не задумываясь, правильная у них вера или нет". В Болгарии не было  гонений на Церковь. Русская деревня жила вокруг своего старообрядческого храма. Болгарские власти никогда не притесняли русскоязычное население, позволяя им верить, как они привыкли.

 "Я сам узнал о расколе ХVII века, только когда студентом переехал учиться во Францию, - объясняет Григорий, - Но еще в детстве, когда я жил в деревне, я обращал внимание, что высокие нравственные нормы, о которых говорят в храме, часто расходятся с делом. Уже тогда мне казалось, что возвеличивание обрядов имеет мало общего со Христом. Во время учебы в Париже после бесед с православным духовенством из русской эмиграции я в этом убедился окончательно и присоединился к РПЦЗ.

 Мне искренне жаль старообрядцев и больно за них. Они много претерпели, веками были гонимы государством, но они сумели сохранить много хороших древних традиций, которые, я уверен, еще пригодятся и православным. Нам есть чему у них поучиться - например, сплоченности и общинности".

Русский остров

 Деревня Татарица, где вырос Григорий, была так уникальна своей самобытностью, что в нее съезжались  собиратели фольклора. В деревне был свой женский казачий хор. В храм мужчины и мальчики ходили в белых праздничных косоворотках, повязанных пояском с кисточкой, замужние женщины надевали на голову поверх платка кичку - небольшую шапочку, вышитую цветами и повязанную сверху платком. Женщины с девочками молились отдельно от мужчин, в трапезной части храма, мужчины стояли ближе к алтарю. Дьякон не принимал участия в самой службе, его забота - руководство клиросом, на котором пели только мужчины и мальчики, и обучение мальчиков церковно-славянскому языку. Дети помогали в алтаре, читали все необходимое в храме (кроме Апостола). "Когда я выходил из храма, бабушки обычно спрашивали: “Что ты сегодня читал на службе?” - и если слышали, что читал “Что Тя наречем” или “Хвалите Господа с небес”, то с каким-то особым чувством хвалили и радовались", — вспоминает Гриша.

 И все же при всей своей замкнутости деревня существовала в непрерывном контакте с местным населением. Напимер, им не позволяли там носить бороду (старообрядцы традиционно бороду не бреют). Можно сказать, что в деревне существовали две социальные группы: активные и пассивные носители традиционной культуры. В первую входили пожилые люди и дети, которые не отлучались из деревни и соблюдали все старообрядческие нормы. А во вторую - те, кто работал в городе и не имел возможности постоянно принимать участие в обрядовой жизни общины. Но при первой возможности - праздник, отпуск, пенсия - они снова отращивали бороды, надевали косоворотки и включались в привычную деревенскую жизнь. Традиция не прерывалась.

Попытка вернуться

 В 1945 году, после прихода Советской армии в Болгарию, 260 из 320 семей (больше тысячи человек), живших на тот момент в Татарице, предприняли первую попытку переселиться на родину. "Мой дед прагматичный человек, - рассказывает Григорий. - Только что кончилась война, кругом была разруха. Кто знает, как там жизнь сложится? Поэтому в день отъезда дед спрятал бабушкины чемоданы и таким образом сорвал их совместное отправление. Вся бабушкина родня уехала, а они остались в Болгарии". Когда корабль с переселенцами пришел в Одессу, некрасовцы стали выбрасывать за борт оставшийся за время путешествия прокисший хлеб. Люди на причале, вероятно, были голодны - одесситы стали прыгать в воду, поднялась суматоха. Сотрудник НКВД, который был на корабле, испугался безпорядков и приказал капитану отчалить. В итоге вместо Черноморского побережья некрасовцы оказались в заброшеной деревне Центральной Украины.

 Прожив в советской России не более полугода, они поняли, что мечты о прекрасной родине сильно расходятся с реальностью. Жить как раньше: молиться Богу, носить нательные кресты, праздновать христианские праздники, - им уже не разрешали. Разочаровавшись, они даже захотели назад в благополучную Татарицу, но было поздно - обратно их не выпустили.

 В 80-ые годы, когда Гриша жил в Татарице, там оставалось около 350 жителей. В наши дни почти все старики в деревне вымерли, а молодежь уехала на учебу или на заработки в Западную Европу и Америку. Деревня практически опустела. Оставшиеся русские перемешались с болгарами, многие традиции забылись. Весной умер и последний священник.

 "Переехать я решил еще в 2003 году, когда учился в Париже, - рассказывает Григорий. - Именно тогда я понял, что мне ближе русская культура и именно она для меня является богатством. Я воспитан русским, я русский, но я не живу в России, почему так? Дивеево, Оптина пустынь, Троице-Сергиева лавра, Валаам - все это здесь, а почему я должен быть там? Пора было решить этот вопрос раз и навсегда. Когда я сказал моему 85-летнему дедушке о переезде (тому самому, который спрятал когда-то бабушкины чемоданы), он, хотя внешне и отреагировал спокойно, все-таки не смог скрыть от меня своей радости".

Дояр со знанием языков

 К переезду он основательно подготовился, получил высшее образование в Париже, стал инженером, защитил в Копенгагене диссертацию по физике, свободно говорит и пишет на четырех языках, не считая церковнославянского. Но в России  ему предложили работу в селе комбайнером, дояром или фельдшером. Пришлось искать работу своими силами. В сентябре Гришу взяли ведущим инженером на завод по производству телевизоров.

 "В России я бывал раньше, - рассказывает Григорий, - и уже видел ужасающее нравственное состояние современного российского общества, так что я был к этому готов. Для меня не стало откровением, что люди здесь на каждом углу распивают пиво, в том числе и девушки, что почти у каждого мужчины всякое второе слово мат, при этом они даже не стесняются присутствия женщин. В Болгарии люди себя так не ведут. Но какой будет Россия в будущем, зависит от всех нас, от меня в частности, поэтому я и переехал!"

 Квартиру Гриша снял рядом с обнинским храмом Рождества Христова и скоро включился в церковную жизнь и жизнь православной молодежи города - готовит доклады и фильмы для молодежных собраний. Местные бабушки тоже страшно рады новому прихожанину, теперь Гриша по выходным таскает мебель, ремонтирует краны, а также успевает обновлять расписание богослужений на сайте храма в Копенгагене. А скоро, вероятно, появится и сайт православной молодежи Обнинска.

 "Моя мечта - это большая семья и уютный домик здесь, на благословенной Калужской земле. В Болгарии остались моя мама с моим младшим братом, у которых жизнь обустроена, так что не приходится за них переживать. Поэтому возвращаться ни в Болгарию, ни во Францию, ни в Данию я не собираюсь. Здесь я дома".