В ограде Успенской церкви — единственного в Победе православного храма - беседка с надгробием и огромным крестом. К человеку, который похоронен здесь, приезжает немалое число почитателей, именующих его "схиигуменом Алексием", "старцем Алексием Пензенским". Сказать, что его "схиигуменство" вызывает, мягко говоря, большие сомнения и у официальных церковных властей, и у православных клириков, недостаточно. Михаил Иванович Шумилин (так звали «старца» по паспорту) был тяжелым инвалидом детства. Прикованный к инвалидному креслу, с огромным трудом проговаривавший слова, он просто не мог быть рукоположен в священный сан - поставлять во священники людей с тяжелыми физическими недугами воспрещено по церковным канонам.

 О "великом подвижнике земли Пензенской" вышла уже целая серия воспоминаний духовных чад. Две книги изданы якобы по благословению Архиепископа Пензенского и Кузнецкого Филарета (представители епархии неоднократно опровергали в СМИ факт такого благословения), на более позднем "фолианте" не мудрствуя лукаво написано "по старческому благословению". Как выясняется впоследствии из текста, воспоминания о жизни старца Алексия писались (вопреки незыблемой церковной практике) еще до его кончины и исключительно с благословения его самого…

 Из многочисленных рассказов о чудесах практически невозможно понять, каким человеком был "старец", чему он учил. Однако даже из тех небольших фрагментов книги "Придите ко мне все труждающиеся", которые можно считать "наставлениями", складывается впечатляющая картина.

 "Наглядывайтесь на меня. Ловите мое каждое слово и каждую букву". "После меня будет еще много духовных лиц. Они будут носить на головах золоченые шапки (митры), будет им почет и уважение, а такого как я, уже не будет на земле. Никто из вас даже не догадывается и не знает, кто я и какой на самом деле, это от всех сокрыто".

 Пророчествовал "схиигумен Алексий" и о грядущих временах.

 "Многим батюшка говорил, как их будут мучить. Тюменской Наташе он сказал:

- Тебя будут резать. Вытерпишь? Ты знаешь, на что идешь?

 Лильке сказал, что ей отрежут язык. Про меня батюшка сказал, что глаза выколют. И многим другим говорил, как они пострадают".

 Вряд ли стоит подробно говорить о том, что подобные вещи не укладываются не только в старческий, но и просто в здравый христианский образ. Зато элементы прижизненного культа — налицо. В воспоминаниях с особым умилением приводятся "нюансы" почитания духовного отца. Например, рассказ об одной счастливой женщине, удостоившейся умыться водой, оставшейся от стирки батюшкиного белья. Или еще более "ностальгическая" деталь: "Все батюшкины вещи освящались оттого, что он их носил или касался. Нередко батюшка раздавал свои волосочки, которые оставались на подряснике после умывания:

 — Берегите их, они вам всегда могут пригодиться".

 Такой вот, прости Господи, старик Хоттабыч.

 По тому же "старческому благословению" была основана в Победе и загадочная Михайловская обитель. От Успенской церкви она - буквально через тропинку. Большое частное подворье, огороженное внушительным кирпичным забором с калиткой на кодовом замке. С улицы виден купол колокольни с православным крестом.

 Кроме двух десятков машин вблизи ворот стоят три паломнических автобуса, а также две "газели" — с саратовскими и волгоградскими номерами. В молельном доме не протолкнуться. Внешне ход службы от канонического, не отличается. Однако незнакомому с местными порядками гостю тут не очень-то уютно. При входе в храм нужно оставить сумки, сверить часы (в обители свое, "непереводное" время).

 Очереди на исповедь конца и края нет.

 — Я сегодня уже поисповедовалась, на могилке, - шепчет где-то поблизости одна бабуля другой.

 — А что, можно здесь не стоять, а пойти прямо к старцу? - допытываемся мы у одной из "матушек".

 — Да, но ему нужна генеральная исповедь, - критически оглядев "новоначальных", изрекает она.

 Грехи, совершенные в течение всей жизни, нам было рекомендовано записать и прочесть у старческого надгробия. Затем прийти с тетрадкой к настоятелю, но лишь за разрешительной молитвой. Вопрос о том, как может неживой человек принимать кающихся, застыл на полуслове. Ведь "старец" умереть не может…

 Не менее интересно относятся «михайловцы» и к чину освящения воды. Ее наливают в пластиковые бутыли и ставят вокруг могилки… Растительное масло, платки, четки, детские чепчики освящаются здесь без всякого молебна, от одного лишь соприкосновения с «батюшкиной силой».

 Слово "обитель" здесь используют как некий успокоительный термин, подчеркивающий "православность" и в то же время совершенно неопределенный. Что это на самом деле - скит, монастырь, частное хозяйство - не объяснят вам даже те, кто приезжает "пожить и потрудиться" в 3-4-ый раз. Люди стекаются сюда из Владикавказа, Краснодарская края, Москвы, Владимира, Тульской области… Элегантные светские пальто соседствуют с телогрейками и платками «в нахмурку».

 Люди, приезжающие в Победу для «благодатного общения» с почившим старцем, продолжают ходить дома в православный храм. А здесь они "исцеляются от скорбей" — в частности, посредством "песочка с могилки", который прикладывают к больным местам, и "целебной" воды из колодца обители. То, что приходские батюшки смотрят на такие поездки, мягко говоря, с огорчением, воспринимается как досадное недоразумение, недопонимание со стороны церковных властей.

— Да, не благословляют, тут у многих такая ситуация, - сетует одна из паломниц. - Меня на прошлой исповеди батюшка спросил: какие молитвы читала накануне. Сказала, что акафист старцу - не допустил до Причастия!

 — Мы не относимся к епархии, мы относимся к старцу,— объясняет ухаживающая за могилкой монахиня.

 — А юридически?

 — Это частные дома, и в них люди живут.

В официальном комментарии начальника отдела внутренней политики правительства Пензенской области А. Елатонцева (появившемся в связи с шумихой вокруг знаменитых пензенских затворников и распространенном в местных СМИ) насельники, обосновавшиеся в Победе, названы "незарегистрированной религиозной группой". К какой-то неведомой епархии относятся и "михайловские" священники — иеромонахи Рафаил и Гавриил. С прессой они категорически не общаются: "Журналисты о нас всё равно ничего хорошего не напишут".

 Вышедшее из обители проходят мимо Успенского храма, не переступив его порога. Звучит победное пасхальное "Христос воскресе из мертвых", но радости нет на душе. Потому что здесь - не Победа. Здесь - беда.

"Православная вера" № 11