В деревне Ивановской было одно очень доброе семейство, мать и дочь, девушка лет 18. Они так же, как и все, весело хлопотали, чтоб встретить, как следует православному человеку, наступающий праздник. Только дня за два до него приходит один нищий и говорит, что в другой деревне подруга матери очень больна, ждет смерти и желала бы проститься с нею. Деревня эта находилась по ту сторону реки Волги. Добрая Марфа, не думая долго, сделав все нужные приготовления к празднику и, посоветовав дочери своей, Марине, что как делать, тотчас отправилась к больной, Больная едва могла узнать ее, поцеловала спокойно и сказала: “Я умру. Но ты не жалей обо мне. Жизнь моя была очень грустна, и я охотно расстаюсь с ней. Мне жаль только вот этих бедняков, которые оста-ются без меня, этого крошечного ребенка и этой слепой старухи, моей матери. Приюти их, если можешь. Бог тебя наградит, а я на том свете тебя не забуду и стану молиться о твоем спасении.”

  Сказав это, она умолкла, посмотрев на нее пристально, с выражением участия и любви, хотела перекреститься, но рука ее упала с постели, свет в глазах забегал, как потухающая свечка, и потом угас. Марфа перекрестила ее и закрыла глаза. Слепая старуха, не видя, что тут происходит, спрашивает Марфу: "Что, моя дочь, знать, заснула?"

 У Марфы так и повернулось сердце. "Да, заснула, - сказала Марфа: - и больше не проснется: она умерла". - Бедная слепая старуха зарыдала, как дитя.

 - Что со мной будет? - сказала она. - Куда мне деться с этим ребенком? Лучше бы Бог меня прибрал, а спас ее: тогда бы дитя ее не пропало.

 - Не печалься, - отвечала ей Марфа, - я тебя не покину. Дай только схоронить покойницу, и потом отправимся ко мне; у нас места довольно, хлеб есть, я еще в силах; Марина моя - хорошая работница; за дитятей твоим мы будем смотреть, как за собственным ребенком; нам будет веселей, когда мы увидим, как он станет играть, забавляться и, вырастая, умнеть; а вырастет, так он не забудет, может быть, меня на старости лет. Ведь Марина - девушка на выданье, ей не век вековать со мной; хорошо еще, если добрый человек захочет пристать к нашей семье и жить у нас, а то придется когда-нибудь отдать, может быть, на край света, верст за десять.

 Бедная слепая старуха несколько успокоилась от этих слов, замолчала, перестала плакать. Покойницу похоронили, собрали все необходимые пожитки, да их же было и немного, все можно было уложить в какие-нибудь два-три узелка, а скот решили продать впоследствии, а на эту пору поручили присмотр за ним доброму соседу. Распорядившись таким образом, Марфа взяла ребенка на руки, слепую старуху под руку и отправилась.

 В это время Марина, ожидая матери, каждый день, как только можно было оторваться от работы, прибегала на берег Волги и смотрела, не идет ли мать. Не видя ее, она начинала тревожиться и думать, что, может быть, она заболела. Вот однажды она стояла в раздумье и печали, между тем лед на Волге начал вздуваться больше и больше, трескаться и лопаться. В это время Марина видит, что две женщины с чем-то в руках сбегают с крутого берега на реку и торопятся через нее перейти. Лед, между тем, тронулся, льдины были огромные, правда, но между ними уже образовались большие промежутки, так что с одной льдины на другую можно было перескочить только сильному и проворному человеку, и то с большой опасностью и не иначе, как с шестом. Марина всматривается, кто эти женщины, - сердце у нее бьется сильно; Боже мой, она узнает, что это ее мать.

 Лед между тем лопается больше и больше; женщины отстают от берега; она бежит за ними по течению реки и следит глазами за своей бедной матерью, которая уже дошла до половины реки и то бросится назад - вернуться нет возможности, то бросится вперед - и тут мало надежды. Народ, между тем, столпился, все смотрят, бегут, кричат: “Помогите, помогите”, однако ж никто помогать не решается. Марина схватывает багор, бросается с берега, перескакивает со льдины на льдину и добегает до матери.

 - Возьми прежде всего ребенка, - кричит мать, - а я останусь с этой старухой; она, видишь, слепа, она пропадет, а я не хочу брать греха на свою душу, я обещалась ее дочери перед смертью о ней заботиться, я же ее ввела в беду.

 Разговаривать долго было нечего, Марина схватывает дитя, подбегает к берегу и бросает его на руки одному крестьянину, потом снова возвращается к матери. Мать говорит: “Теперь, как хочешь, возьми и веди эту старушку”. - Старуха, услышав это, говорит: "Нет, если я утону, обо мне жалеть некому, я ни для кого не нужна, а ты пропадешь - горе твоей дочери на целую жизнь, и, может быть, горе и ребенку. Ступай ты!"

 Между ними начинается  великодушная борьба. Мать, наконец, уговаривает Марину взять старуху.

 Они также благополучно доходят до берега; крестьяне сбрасывают веревку; Марина обвертывает старуху, дает веревку ей в руки, и ее втаскивают. Между тем, мать уже далеко отнесло; между ней и дочерью громадные полыньи, перескочить нет возможности. Дочь в отчаянии кричит матери, падает на колени, молится Богу и, перекрестившись, бросается в воду, доплывает до льдины; а лед все больше и больше ломается; вот расселась эта самая льдина, на которой она находилась, и их разорвало. Они должны бросить друг друга, чтоб обеим не повалиться в воду. Девушка опять бросается вплавь к матери, снова они борются с опасностью, наконец, - они уже почти у самого берега; но здесь река совсем очистилась. Что же им делать? Дочь умеет плавать, а мать нет; девушка схватывает ее себе на плечи и бросается со льдины в воду. В одно мгновение обе они исчезли в воде: надвинулась льдина и покрыла их.

 Все с ужасом вскрикнули; несколько мужиков с баграми и топорами кинулись к берегу, разрубили и оттолкнули льдину; женщины вынырнули, их зацепили баграми и вытащили на берег. Скоро их удалось привести в чувство: они были спасены. Это происшествие сделалось известным по всем окрестным деревням, и в светлый праздник, после обедни, в этот бедный домик прежде всех пришел священник и отслужил благодарственный молебен. Крестьяне на радостях нанесли праздничных подарков Марине и ее матери и по очереди из дома в дом приглашали их в продолжение целой недели к себе в гости. После праздника дом покойной подруги Марфы вместе со скотом был продан, правда, за маленькую цену, но все же это дало им средство устроиться, и они употребляли все усилия, чтобы успокоить осиротевшую старуху и воспитать бедного мальчика.